И это было так умопомрачительно, что Василисе сделалось нехорошо, и он отправился умываться холодной водой.
— Васька, Васька, как я задницей об тумбу! — кричал маленький.
— Лежите и не шевелитесь, — прошептала она, — а я буду вам гладить голову.
В окнах было совершенно сине. И в синеве на площадке оставались двое, уходящие последними — Мышлаевский и Карась.
— Что ты, Николаша? Зачем же так впадать в отчаяние? — Он робко стал шаркать руками по спине Николки и рукавом сбивать снег.
Николка, весь белый, вошел в кухню молча.