— Что ж, дело доброе. У него мать осталась?
Шептались, шептались, но не решились пока звать, а к Елене стучали, она через дверь глухо ответила: «Уйдите пока… я выйду…»
Черная щель расширилась, и в ней появилась Николкина голова и шеврон.
Глубокою ночью угольная тьма залегла на террасах лучшего места в мире — Владимирской горки. Кирпичные дорожки и аллеи были скрыты под нескончаемым пухлым пластом нетронутого снега.
— Эх, эх, а дров до черта мало. Опять сегодня вытащили, смотри.
— Шестьдесят три слова, — восхищенно ахнул Николка, — смотри, кругом исписано.