— Звонишь, звонишь… Тальберг-Турбина тут?.. Телеграмма ей… откройте…
— Именно за кремовыми шторами и жить. Все смеются почему-то над поэтами…
— Ах, господи, господи, — сказала молодая и быстро пробежала через гостиную. Николка, чувствуя ужас и отчаяние, подумал в смятении: «А как не найдем, что тогда?»
Да еще слухи о земельной реформе, которую намеревался произвести пан гетман.
— Ну так вот-с. А об остальном вечером. Все успеем. Валите к дивизиону.
В гостиной Турбин, как сорок семь дней тому назад, прижался к стеклу и слушал, и, как тогда, когда в окнах виднелись теплые огонечки, снег, опера, мягко слышны были дальние пушечные удары. Сурово сморщившись, Турбин всею тяжестью тела налег на палку и глядел на улицу. Он видел, что дни колдовски удлинились, свету было больше, несмотря на то, что за стеклом валилась, рассыпаясь миллионами хлопьев, вьюга.