На чайнике верхом едет гарусный пестрый петух, и в блестящем боку самовара отражаются три изуродованных турбинских лица, и щеки Николкины в нем, как у Момуса.
— Черт его знает. Впечатление такое, что будто под Святошиным стреляют. Странно, не может быть так близко.
— Тише, тише, ради бога, — молвила Елена, простирая руки.
— Господи, боже мой! Знаешь же сама, какая езда. На каждой станции стояли, наверное, по четыре часа.
«У реки Ирпеня столкновения с разъездами противника, пытавшимися проникнуть к Святошину…»
За окнами расцветала все победоноснее студеная ночь и беззвучно плыла над землей. Играли звезды, сжимаясь и расширяясь, и особенно высоко в небе была звезда красная и пятиконечная — Марс.