– Ладно, – сдался он. – Разбирайся. Человек и выбраковщик… Но смотри у меня, х…й бычий! Думай, как с ним говорить. Не дай бог он потом суициднет!
– Успокойся, Корней. Мы уже ничего здесь не можем сделать. Пойдем, ну же! – Гусев плотнее запахнул куртку, чтобы невзначай не сверкнуть нагрудным знаком. Чересчур заметным.
– Что за слово – «махая»? – сморщился Гусев. – И не настолько правозащитники сумасшедшие, чтобы устраивать такие провокации.
– Честно? Вряд ли. Сначала ему придется заплатить болью за боль. Искупить свою вину на каторжных работах. И в один прекрасный день он там умрет. Кстати, бежать с каторги нереально. Я видел, я знаю. Итак, ты обвиняешь его?
– Я догоню, – кивнул Гусев, подходя к столику инструктора. Тот, не задавая лишних вопросов, придвинул к себе журнал.
– За тобой ведь ничего особенного пока нет. Или уже есть?