«Не конь, – мелькнула опасливая мысль, – а настоящий зверь». Мышцы перекатываются под гладкой кожей, как валуны, шея толстая, ноги тоже толстые, но все перевито жилами, а грудь широка, как у самого могучего быка. Это для коров в этом мире нет селекции, ведь коровы принадлежат простолюдинам, а вот коней разводят, похоже, в особых собачьих питомниках. Или конятниках. И скрещивают только медалистов с медалистами.
И все-таки я любовался. В этом эльфе своя красота, в нем ничего от красоты придворных шаркунов, это красота воина. Пусть не грубого, который с огромным топором или боевым молотом, но все же это воин, видно по гордому вызывающему взгляду, крепко сжатым челюстям, явно не таким уж и хрупким, как выглядят.
Ланзерот остановил меня повелительным жестом. Все смотрели на меня настороженно, принцесса взглянула с испугом и надеждой.
– Пришлось бы переигрывать почти с начала!
– Дик, – ответил он благодушно, – ты жил хоть не в тесном каменном городе, а в малой деревне… так ведь?.. но ты все равно глух и слеп. Ты не видишь, что вон там в кустах затаилась лиса… Боится нас, но уйти не может, под веткой лисенок, еще дурной, не понимает, что надо сидеть тихо. Прямо под нами крот наткнулся на корни, грызет… Толстый крот, матерый! Слева косуля, не слышишь? Если пойти по запаху, то через сотню шагов наступишь ей на голову, спит в кустах, набегалась. А не чувствуешь, какие летучие мыши над головами? Не мыши – коровы с крыльями!
Я перевел дыхание, епископ говорит разумно, но явно путает меня с кем-то. Забыл, как называется это психическое расстройство, но у престарелых это сплошь и рядом.