Нужно отдать должное проклятым выбраковщикам – они причесали город очень частым гребнем.
– Понял? – спросил Гусев. – Вижу, понял. Тяжелый случай, Леха. Соседи, гады, донесли. Участковый стал вести наблюдение и подтвердил. Мальчишка лет десяти. Ночью появляется на балконе. Только ночью. Мать – учительница. Героическая женщина, думаю – сама рожала, втайне. Но и дура изрядная. Эгоистка чертова. И ребенку жизнь изуродовала, и себе. Так в фашистской Германии немецкие семьи еврейских детей прятали. Но ведь не по десятку лет кряду… На что надеялась? Вот тебе и диспозиция. Готов идти?
– Подыгрывать не надо было, – сварливо ответил Гусев, засовывая игольник на место.
– И не спрашивай меня, на фига это нужно, – строго приказал Гусев. – Нужно, и все.
– Да, я по твоим глазам понял. На какой-то миг ребятам очень захотелось треснуть кое-кого дубиной по затылку. И ты все правильно сделал. Хвалю. А насчет оправдания… Гипноз ситуации. Слышал?
– Дамы и господа, оставьте нас, пожалуйста, – мягко попросил Гусев немногих оставшихся. Люди неохотно разошлись, озираясь. Только какой-то могучий дед с офицерской выправкой подошел к Гусеву вплотную и заглянул ему в лицо.