Священник уже пришел в себя, вдвоем с принцессой затянули раны Бернарда. Бернарда мучил голод, он даже в седле вытаскивал из мешка и ел хлеб, сыр, холодное мясо.
– Огонь? Молодец, Дик! Быстро ты его разжег. Это как раз то, что нам надо.
Дорога вышла из леса и долго тянулась вдоль опушки. С другой стороны вместо зеленого поля на этот раз тянулись виноградники. Домиков я не углядел, везде только ровные зеленые холмики виноградных лоз, где из-за листьев то и дело выглядывают крупные гроздья сочных виноградин.
Я не добавил, что тогда забыл выбросить, а потом просто перестал замечать такую крохотульку. Он протянул руку.
Наяву я никогда бы не сказал таких слов, но сейчас они выплеснулись прямо из моего сердца. Подошвы с силой ударились о твердое. Я завалился на бок, перекатился. В замке, который теперь нависал надо мной, как огромная скала, заслоняющая полмира, раздались громкие голоса. Со скрипом начали открываться двери. Блеснули наконечники копий, влажный блеск на металлических шлемах.
Из травы, как льстивая собачонка, выбежала мелкая непородистая тропинка, побежала впереди, вихляя и отпрыгивая в траву. Я топал уже пешком к близкому лесу, на опушке в мою непородистую влилась другая тропка, пошире, и вот я уже на укатанной или утоптанной дороге. Деревья по обе стороны массивные, высокие, но со сбитыми или срубленными над тропкой ветками. Кто-то здесь ездит… или ездил часто, а потом невзлюбил, что ветки бьют по голове, а по пьяни и вовсе вышвыривают из седла. По его пьяни, конечно.