Надо уходить, даже убегать, не мне драться с бессмертным демоном, но несвойственное моему миру чувство заставило стоять. Жар обжигал лицо, слышно было, как тлеют ресницы. Обожженная кожа пошла волдырями, но я лишь сжал рукоять меча, с усилием выпрямился.
– Да, но счел смертным грехом для чад своих…
Но сейчас я с замиранием сердца видел, что все рассказы Бернарда – правда. Все всадники выглядят злобными убийцами, что не скрывают этого, каждым жестом подчеркивают готовность и способность убивать безжалостно, убивать подло. Это было в их жестоких лицах, нечистых ухмылках, вороватых взглядах, что бросали на меня, оценивая ширину моих плеч и длину моего меча.
За деревьями все вырублено, истоптано, а кустарник смолот в мелкие щепы, вбит в землю. Не меньше десятка трупов в доспехах, явно люди, еще три чудовищных монстра, двое волков, что воровато, совсем по-собачьи копаются во внутренностях трупа.
– Мухи отдельно, – отрезал я, – котлеты отдельно.
– А нас, как ни странно, хранила верность… или видимость верности святым идеалам. Если бы мы не посетили святое причастие перед выездом… то, может быть… Ты разве не заметил, что нечисть нас обходила стороной?