– Не успеет, – согласился Бертран. – Но две недели продержится?
К счастью, Асмер помог выбрать крепкого гнедого жеребца, спросил, умею ли верхом. В голосе звучала такая насмешка, что я, вспыхнув до корней волос, ответил, что умею, хотя за всю жизнь только дважды взбирался на конские спины. Больше просто не приходилось. Разве что когда в ту единственную поездку в подшефный колхоз купали лошадей, забирался на спину, даже устраивали гонки, но то без седла, на мокрых конях, недолго… А сейчас я взобрался на огромного коня, сильного, выносливого, это видно сразу, достаточно только взглянуть на сухие жилы, тугие мышцы.
– У нас есть другой долг, – отрезал Ланзерот.
Я с трудом поднялся. В голове звенело, а чудовище то становилось больше, то уменьшалось.
Чертовщина какая-то. Я уже уверен, что везут не только мощи святого Тертуллиана, не великаном же был этот отец церкви, две трети повозки заняты связками мечей да топоров под кучей мешков, а сами мощи в какой-нибудь крохотной урне в уголочке… Даже окованный железом сундук для них великоват. Но все-таки, почему повозка явно стала легче?
Со смешками отъехали в конец нашей колонны, пока я пытался вспомнить, кто же во главе стада: баран или козел, почему-то казалось, что именно козел, где-то слышал, хотя непонятно, почему в стаде овец да вдруг козел…