Бернард – воин, морда даже не ящиком, скорее каменный блок из Баальбекской долины, но глаза блеснули остро, понимающе.
Шагов через пять я едва не влетел в россыпь багровых углей, от которых шел сильнейший жар. Дно широкой ямы заполняли пурпурные комья, похожие на рубины с кулак размером, багрово освещали земляные стенки. У костра ни единого человека, все в тени. Неужели не спят?
– Ох, леди Клеондрина, – проговорил я слабеющим голосом, – не надо…
Вечером на стоянке Асмер вынес из повозки лютню. Играл и пел старинную, как мне казалось, балладу о верной и вечной любви. Я слушал вполуха, перед глазами то и дело вставали страшные сцены появления огненного ангела. Если такой же и за левым плечом, только черный и с рогами, то на такого дядю не поплюешь. Я как-то привык полагать, что если на правом плече сидит ангел и нашептывает в ухо доброе, а на левом – бес и шепчет непристойности, то оба размером с канареек, пусть даже с попугаев среднего размера. Ну, чтобы дотягивались до ушной раковины, не подпрыгивая. Но чтоб такие быки…
– В той деревне и не представляют, – сказал Асмер непривычно жестко, его обычно чистый музыкальный голос стал хриплым, – что за жизнь в пограничных королевствах!.. У вас здесь если кто-то кому морду набьет – это разговоров на месяц, свинья опоросилась – неделю судачат..
– На прощение в будущем, сын мой. Из каких бездн ты, если не знаешь таких истин? Теперь он не осужден на муки вечные, как нераскаявшиеся. Всего-то пробудет в смертных муках до второго пришествия Господа нашего Иисуса…