— Это шутка? — Антипов осекся. Он почувствовал себя так, словно проглотил мыльный пузырь. Эти пузыри ведь такая штука, что их глотаешь, осознавая, что они исчезнут, растворятся без следа, но одновременно ощущаешь их в животе. Словно они не исчезли, не растворились, а все еще там, где-то в желудке, переливаются, сверкая боками в темноте.
«Если мои прежние проделки жрецам не известны, то что остается? У меня что-то нашли? Но я не брал с собой ничего компрометирующего. Значит, нашли незапертый люк? Хм… Наказуемо ли это? Если о подземном предбаннике стало известно, то при чем тут я? Не я же его создал и охранял. Жрецы хотят держать люк в тайне и убирают свидетелей? Возможно… но при таком раскладе меня проще тихо убрать, не поднимая шума. Мало ли что я могу сболтнуть, если запаникую! Жрецы ведь не идиоты. По крайней мере, не все. Нет, люк отпадает».
— Больной, — заключил Нарп. — Больной кошак. Таких надо сразу убивать, чтоб не мучились.
— И что теперь с ним делать? — не унимался Нарп. — Взять с собой, что ли? Он в замке всех напугает.
«В яблочко, — с удовлетворением подумал Виктор. — Интересно, кто кого больше ненавидит? Ан-Суа Женара или Женар меня?»
В следующее мгновение раздался крик. Такого крика ни Илеа, ни люди «дяди» графини никогда раньше не слышали. Они все успели понять это до того, как их разум взорвался кровавым гневливым облаком. Крик захватил собой и замок, и тех, кто был рядом, и по мере того как он развивался, усиливался, лица людей менялись. Настороженность моментально сменилась испугом, испуг — отчаянием, а затем удушающим гневом. Лошади взвились на дыбы, сбрасывая наездников. Однако наездникам это было все равно — разум покинул их.