В моей предыдущей жизни не было ничего. Ничего хорошего, я имею в виду. Как ни парадоксально, но за два месяца существования в виде яцхена я получил больше приятных воспоминаний, чем за тридцать лет человеческой жизни…
— Не возражаю, — уже не слушая доводы керанке, согласился я. — Но с одним условием — никакой вивисекции! Резать я себя не позволю!
— Умели же делать! — восхитился Рабан. — Этому ходу небось не одна сотня лет, а все как новенький!
— Скульптура. Нас нанял один коллекционер, чтобы мы ее нашли.
— Не хотят они наверх. Двести лет назад сюда спустились и обратно не хотят. У них, понимаешь, вера такая — считают, что Армагеддон уже был — и Сатана победил. А что же ты хочешь — между ними и поверхностью мутанты всякие живут, вот они и думают, что везде так. Да и одичали они с тех пор…
Сумрачный свет апокалиптического мира померк, сменившись другим — мягко-голубым. Такой цвет обычно окрашивает небо особенно приятным утром. Только вот в этом мире небо было сразу со всех сторон!