– Командир, все нашёл! Вода хорошая вон там с камня стекает, чистый боржоми, фильтра не нада! Топляка на берегу тоже нашёл, спирт жечь нельзя, воняет сильно, топляк сейчас сушить притащу, с сухой стороны щепочек настругаю, гореть будет хорошо, без дыма.
Рыхлого мне посоветовали всё-таки оставить на своём месте – контроль взлётной полосы аэродрома будет обязателен. Тем более, при снятии режима радиомолчания нужен человек, который будет оповещать о происходящем. Итак, окончательная раскладка на проведение специальных мероприятий.
В воздухе была сплошная мясорубка. Мы всё-таки сумели завести на себя и обеспечить посадочные площадки десантникам 57-й одшбр. Штурмовая бригада при поддержке своих вертолетов поперла напролом дальше. Мотострелковые полки один за одним вкатывались через перевал и шли дальше и дальше. Нас эвакуировали. Неделю терзали особисты, гоняя по «первичным» и другим допросам. Потом успокоились. В других фронтовых бригадах спецназа потери были ничуть не меньше. Учебки в Песочке под Ленинградом, Тюменская, Печорская, Бакинская, Чирчикская, Киевская, Тамбовское училище не успевали поставлять специалистов. Половина учебок были развернуты в первые полгода после начала войны.
– Случилось то, что должно было случиться. Мы давно сошли с ума, ввязавшись в эту войнушку с Советами. Будь у нас не разнородные силы и средства, а нормальная флотская организация, к примеру, вместо наших катеров запустили бы те же самые «Си Кинги» (морской вертолёт для обнаружения подводных целей) с сонарами, пригнали специальное судно для водолазных работ, то…
– Сэр, куда мне его поместить? Камера у меня всего одна! Она хоть и рассчитана на восьмерых заключенных, но в ней находятся русские пленные морпехи. Вы же знаете, что содержание пленных противников и своих задержанных в одной камере – это грубейшее нарушение всех инструкций.
Вольф не совсем поняла смысла, но отчего-то снова покраснела.