Элсу замолчал. Его голова снова разболелась нестерпимо. Он чувствовал ужас и безнадёжность — и не мог придумать, как помочь себе. У него не было сил даже ненавидеть О-Наю так, как надо бы. Больше всего Элсу хотелось умереть — но смерть превратилась в недостижимый лучезарный чертог, на который приходилось смотреть откуда-то из ледяной бездны… Лицо северянина показалось железной маской демона. Элсу бессознательно обхватил себя руками за плечи, опустив глаза — он больше не мог уговаривать О-Наю, потому что какая-то тайная часть его души признавала за О-Наю право… даже не силы, скорее — местной, языческой чести. Именно в этом виделся главный и нестерпимый ужас — в сомнении, в неверии в собственную правоту.