Я призадумался. Что у них только семнадцатый век, меня не удивило, но все равно что-то не вязалось… Хотя бы то, что в ту пору, насколько мне известно, арбалеты уже не применялись — устарели-с…
— Охота же вам такой чепухой заниматься… — фыркнул Император. — Да какая теперь разница, что там было с этим Моисеем?
— Главных здесь несколько, — хмыкнул Рабан. — Вон тот в рясе — Петр Пустынник. Он пришел самым первым, с войском простолюдинов, и первым же потерпел поражение. Но на него можешь не обращать внимания, сейчас он уже ни на что не влияет. Сейчас самый влиятельный жук — герцог Готфрид Бульонский. Вон тот, толстый, который впереди всех гарцует. Он и Иерусалим возьмет, и править там потом будет. Вообще-то в самом начале крестоносцев было полтораста тысяч, но повоевали уже немало, так что три четверти войска потихоньку рассосалось. Зато остались как раз самые крутые и упертые!
Сигизмунд, сидевший по правую руку от своего прадеда, наклонился к его уху и тихо зашептал. Я с огромным удивлением услышал, что он просит Императора отпустить и Марту, и его самого вместе со мной. Так сказать, в круиз по мирам.
Похоже, даже до этих идиотов дошло, что этот ужас вызван не ими. Они медленно повернулись… и заорали еще громче. А в следующую секунду брызнули в разные стороны, бросив свою несчастную жертву посреди асфальта. Я только пренебрежительно фыркнул.
— Значит, они неместные, — буркнул я. — Чего тут удивительного? Рабан, если ты готов, стартуй — я не собираюсь снова пачкаться в чужих внутренностях!