— Я понимаю. Я удивляюсь, что ты прожил так долго, не осознавая, до какой степени это важно. Думаешь, я не могу тебе помочь?
Элсу не смог сходу сообразить, хорошо это или плохо для него. Во всяком случае, желание сходу наорать на коменданта у него прошло без следа. Вдобавок, на лакированной подставке перед северянином лежал меч Элсу — и к нему нельзя было потянуться, что показалось Элсу изощрённым издевательством.
— О, это… то чувство, что испытываешь, рассматривая первый цветок, появившийся на проталине среди снега… или едва обсохшего фазанёнка, только что вылупившегося из яйца — похожего на жёлтый пушистый шарик на ветви златоцветника… То, что чувствуешь к милому, бесконечно уязвимому, нуждающемуся в защите… к фонарику, горящему в сырой ветреной ночи на окне твоего дома.
Ви-Э шмыгает носом, чуть заметно усмехается.
— Не смей так делать, язычник. Иначе я… я не ручаюсь за себя.
— Хорошо, — говорит Рашпиль. — Мы организуем переподготовку, Николай Бенедиктович.