— Как отец? — спросил Анну гораздо непринуждённее — разговаривать об этом было намного легче.
Да, змей проницательный, не в этой… Странно вспоминать Зою, прожив в этом мире почти год. Её потрясающую, жаркую, тропическую красоту. Её подчёркнутую независимость. Её железобетонную, непробиваемую уверенность, что после свадьбы кончается молодость и, по большому счету, жизнь. Её жажду заполнить себя сильными эмоциями впрок — следующую из этой уверенности. Её непосредственный, естественный, как дыхание, умилительный эгоизм, делающий её безмерно снисходительной к людям, которых она даже при большом желании не могла бы воспринять всерьёз…
— Оэ… да, пожалуй. Мыслям под силу заставить расцвести старые сухие ветки — хотя бы на бумаге. Верно?
Покои Ар-Неля во Дворце — где он жил, если ему не хотелось надолго покидать своего Барса или Барс его не отпускал — были насквозь освещены солнцем, зато и холод в них стоял, как на улице. Ар-Нель обрадовался солнечному дню и отодвинул пергаментные ставни с окон — а Анну накинул на плечи полушубок. Северяне привыкли, а Анну никак не мог, мёрз — ну и наплевать на все эти здешние этикеты, придуманные, чтобы осложнять воинам жизнь!
— Я послал за ним, — ответил Вэ-Н по-прежнему безмятежно. — Вы увидите, что он жив, здоров — насколько возможно для пленного — и цел. Пока. Вы сможете побеседовать с ним — а потом мы поговорим с вами. О будущем наших приграничных земель.
— Ты со мной, как с Сестрой, — говорит Ма-И обиженно. У него даже высыхают слёзы от такого оскорбления.