— Ну, как ты себя чувствуешь, рука? — спросил он затекшую руку, которая одеревенела почти как у покойника. — Ради тебя я съем еще кусочек.
— Меня заставил отец, а я еще мальчик и должен слушаться.
— Она на два фута длиннее моей лодки, — сказал старик.
— Que va! — ответил мальчик. — Такова уж наша мужская доля. Что поделаешь.
Тут он снова почувствовал легкое подергивание лески; и у него отлегло от сердца.
Ему не хотелось смотреть на рыбу. Он знал, что половины ее не стало. Пока он воевал с акулами, солнце совсем зашло.