Владимир Владимирович Рябцев был помещен в психиатрическую клинику с диагнозом «шизофрения» и грифом «нецелесообразность переписки».
– Совершенно верно. Я просто как-то постеснялся… Ну и как вам, Тимофей, жизнь маньяка-одиночки? – Самохин хитро подмигнул.
– У меня клиент через час. И у тебя действительно очень мало времени.
Агент Проекта стоял молча, безвольно уронив руки по швам, и по-прежнему не моргал.
– Да к тому, что если судить по масштабам давления на московских сенсов, то скоро «Программе» потребуется очень много новых операторов.
– Ну, – кивнул Тим. Смотреть на отца было противно. «Надо же, «сам искал помощи»! И нашел, мать твою так, хорошего помощника! С черной меткой. Выписал мне путевочку благодарный пациент дядя Ваня Гершович! А если они меня в этом своем Институте того… Препарируют? Приду я к дураку Самохину, а меня прямо у него из-под носа – трах шокером в поясницу, хвать под белы рученьки, шлеп иглой в вену – и на операционный стол!