– А вообще, Егор, ты поступил глупо. Я тебя не осуждаю: и сам бы, наверное, испугался. Только есть ведь люди, которым ты и твоя судьба небезразличны. Мог бы прийти ко мне, я бы что-нибудь посоветовал. К наставнику бы обратился, ты же знаешь, цеховая солидарность – не пустой звук. Михаил Игнатьевич опять же переживает до сих пор.
Восемнадцать: до назначенного Григорию срока остается десять минут. Стою у окна, вглядываясь в темноту двора. Ветка шевельнулась. Тень соткалась в мрачную озирающуюся фигуру.
Даже предстоящий сюрприз потерял часть своей привлекательности.
– Проходите. – Послушник распахивает дверь к начальству. Прочь философствования: надо собраться, шеф любит четкие ответы.
Или не так: может ли она что-то еще крутить? И с кем? И надо ли ей это?
И зачем Петра понесло в оранжерею, когда Света пыталась открыться брату? Сидел бы вместе со всеми в зале, все бы закончилось совсем иначе!