– А черт его знает… Ясно, что за что-то ухватились. Только их ведь теперь не спросишь… Я к жене Бурлакова подходил, она говорит, позвонил кто-то ему ночью, он с бойцами сорвался – и с концами. Да и к ней самой уже кто только с вопросами не приходил – и полиция, и наши… Если б что-то знала – давно бы выяснили.
Опыт? Не скажу, что так уж много набрал, жизнь у меня как-то рвано двигалась. Ровно-ровно – а потом как понесется! И снова затишье. Один год, считай, весь в медитациях провел – источник восстанавливал. Ничего не вижу, ничего не слышу… Зато потом пошел вразнос, стал раскидываться, в результате, наоборот, что-то потерял. Бывает.
– Хозяин, не надо волю! На воле плохо, у хороший хозяин хорошо!
Обрадованный полицейский сразу подсунул нам бланки отказа от претензий, выдал бумагу и ручки для заявлений.
– Диверсия на нефтепроводе. Это когда полыхало три дня на волковском НПЗ, – отчитался Вакулин.
Но согласие не находилось. Плюнув на уговоры, волевым решением тетка забрала Наталью к себе в Каспийское, в старенький разваливающийся домик, оставшийся от мужа. И снова жизнь потекла ровно, девочка училась в школе, помогала тетке, копила вместе с родственницей деньги на ремонт халупки.