Думать было противно. Говорить — еще противнее. Потому что до истины я уже додумался за эти три дня и эта истина выставляла меня идиотом.
— Жестоко, — пробормотал я, протягивая идентификатор. От солидной суммы, болтающейся у меня на счету, одним махом осталась жалкая треть.
Сквозь кровавую пелену, застилающую глаза, я несколько секунд тупо смотрел на тело Алекса, нанизанное на обломок его собственного кресла и усыпанное мелкими стеклянными осколками.
— Обвиняемые, вы подтверждаете, что эти признания соответствуют действительности и даны вами без принуждения?
Грудь перевязана и болит, но не так, чтобы сильно. К руке подведены какие-то проводки и трубочки.
Джаред, все так же энергично что-то объясняя, сделал три шага и оказался вплотную к телохранителю. Ткнул в сторону толпы напротив правой рукой, а затем поднес планшет к лицу солдата, оказавшись сбоку от него и чуть сзади. Тот пару секунд разглядывал экран планшета, а затем поднял голову, всматриваясь в толпу.