– Я не знаю. Я так думаю. Атаковать надо стараться заходом от солнца, что бы противник тебя как можно дольше не замечал. И бить только с самой короткой дистанции, чтобы наверняка. На немецких «Фоккерах» один пулемёт, а у нас четыре и плюются раскалённым мягким свинцом. Куда ни попади, рвать будет клочьями. У них движок триста сил, а у нас втрое мощнее. А когда тебя атакуют, то надо постоянно маневрировать. Вот про какую-то японскую борьбу или английский бокс говорят: – «Порхай как бабочка, а жаль как пчела!» А в воздушном бою мухой крутись, но жаль как змея! – поделился я якобы своими соображениями о тактике воздушного боя. Не мог же я рассказать, как когда-то перечитывал воспоминания Покрышкина и Кожедуба. А уж рассказы Григория Ефимовича про войну в Испании помнил чуть ли не наизусть. Особенно врезался в память парадокс, что отличные лётчики погибали первыми, потому что были отличными. Тогда боевой единицей считалась тройка истребителей. Ведущий и два ведомых справа и слева. Слётанность была отшлифована многочисленными тренировками. Доходило до того, что на спор связывали самолёты от крыла к крылу ленточками и весь полёт от взлёта до посадки производили неразрывной тройкой. Это красиво смотрелось с земли на парадах. А вот в бою такая слаженность была гибельной. Три самолёта, летящие как по струнке, представляли собой идеальную мишень, как в тире. И вот когда их немцы посбивали, то им на замену пришли лётчики более низкой квалификации. Но их стали сбивать гораздо реже. Курносые уступали «Мессерам» во всём, кроме манёвренности. И получалось, что ведущий колтыхался вправо, влево и вверх, вниз. А уж ведомые вообще мотылялись за ним, как цветки в проруби.