Не иначе Кузнец Несчастий обратил внимание и на моего спутника, раз уж ему посчастливилось встретить эту компанию — те, должно быть, направлялись предстать перед очами той самой Эллис или старого ярла Дорнхольма, или вовсе в Швинау, а тут такая удача! Главный претендент, да еще и один!
Обширный подвал освещался свечами и факелами на стенах, дававшими непривычно яркий и ровный свет, и практически не коптившими, возле одной из стен наличествовало что-то вроде печи с дымоходом, уходившим в потолок, в зеве печи висел на цепях могучий закопченный котел, еще с десяток котлов и котелков, больших и малых, висели и стояли рядышком. Шкафы и полки, столы и подставки, сплошь заваленные и заставленные всяким хламом, бутылями, чашками, книгами, инструментами, связками трав и мешками с чем-то — свободного места оставалось немного. У дальней стены возле большого захламленного стола копошился старый Ансельм.
Размышления о высях горних, о богах и предках, о колдунах и браге, прервали звуки, раздавшиеся снизу, а именно — громкий треск материи. Я взглянул — что там замыслили гнилушки?
— Пошел ты в… хххуууухххууухххууу… — трудно ругаться, когда тебе метко и очень больно бьют в живот — Ааахххх, нет больше ничего… Браги немного, и все…
— Сын Полосатой Бороды, говоришь? — спросил он, пристально глядя мне в лицо своими маленькими, глубоко посаженными глазами.