Требование не выглядело справедливым, равно как и выполнимым.
Могучий колдун Свартхевди? Славный хирдман Свартхевди? Победитель драугров Свартхевди?
— Удачи тебе, Свартхевди, благодари братьев — произнесла фигура голосом Гуннара Гримсона — И не теряй времени… Жеребец стоялый…
Уехал он рано утром, даже не попрощавшись. Впрочем, прощанием наверное, можно назвать перевернутые вверх дном мои вещи в комнате замка и в избушке, и записка на столе, в сарае на хуторе, где травы сушились. Читать я на общем не умел, отнес Ансельму, тот, раздраженный, что его отрывают от работы, мне ее прочел. В записке Ульрик говорил, что все-таки нашел у меня мешочек с чудесной травой для воскуривания, журил меня, за то, что я ее утаил (но мастера не провести!) и сообщал, что в счет этого мешочка прощает мне аж целую серебряную марку долга.
У нас, на светлом Севере, так не принято.
Я же вернулся в лес, но не за мешком (пусть лежит пока под корягой, заплатить есть чем, а вернуться за ним всегда успею) а за верной своей дубиной, что пойдет на топорище для новой секиры, и за незадачливым лучником. Ну и рубаху прихватить, и онучи, и пояс, и все остальное трофейное барахло. Лучник лежал там, где я его оставил, а на его телесах паслись тучные стада комаров.