Как там моя сумка с болотной добычей — вот какие мысли довлели на душе. Не прошел ли по моим следам опытный охотник, из знакомых того же Тома? Не порезвилась ли лихая росомаха, что не ради еды, а веселья своего звериного ради откопала и вытащила сумку, и растерзала ее, раскидав содержимое по всему лесу? Смогу ли я вновь, спустя год, найти то место, где схоронил добычу или придется блуждать по чащобам в бесплодных поисках того, чего, возможно, на месте уже и не лежит?
— А обратно ее вернуть никак нельзя? — злобно проскрипел я, с трудом сдерживая возмущение (деньги-то не мои, в конце концов, однако мысль о том, что пиву, вырезке и девкам придется обойтись без меня, сокрушала мою душу и приводила в уныние).
Не нравятся мне такие речи, чего доброго, на меч от тоски кинется.
— Да что там продолжать… Кроме вещей ценных хорошую цену дают за другие вещи. За мох живой, за длинную нить — серебряный дают, например. Ведьмин гриб, если хороший попался — по десятку медных можно продать, ну и много чего еще…
Ну да, а скорее, валялся бы где-нибудь дохлый, с ножом в спине. Поэтому про фляги с этой водой, что лежат в мешке под корягой, сообщать не буду. Самому пригодится, найду, куда пристроить.