Оборачиваюсь к шефу. Начальник выглядит очень недовольно. Взгляд ледяной.
Договорились, что, поскольку у прежней няни случился рецидив, она сможет завтра прийти, но только на пару часиков, и Антонина приступит к своим обязанностям уже завтра, и если с мальчиком будет трудно или возникнут какие-то вопросы, будет звонить мне или отцу сразу.
Тривэ вдруг поставил меня на ноги, а сам встал передо мной на одно колено и достал из кармана пиджака бархатную коробочку.
Гулять не пошла, закрылась в комнате, на которую пока так и не поставила замок. Горячий душ и еда на подносе, который поставили рядом с кроватью, окончательно меня задобрили. Проснулась совесть. Как там шеф? Защищал ведь. Как мог. Лицо разбито. А я, неблагодарная, еще и свое «фи» высказываю. Посидев немного в спальне, поняла, что так не могу, пойду мириться и лечить босса, если он еще сам со всем не справился и не лег спать.
Мне повезло, в это время народу еще мало, и я никого не встретила. Нервно стучу в дверь приемной своего начальника и тут же пытаюсь ее открыть. Заперто. Даша еще не пришла. Блин, что делать-то? В туалет прятать? В кабинку. И табличку повесить, мол, сломан. Но ведь наверняка все-таки откроет кто-нибудь комнатку с секретом, хоть уборщица, а там на толчке два медведя теснятся, а в бачке букет цветов — этакая авангардная ваза. Тривэ меня убьет, а слава о нашем отделе все же понесется по углам-закоулочкам. Ладно, делать нечего, время на исходе, побежала в туалет. Резко разворачиваюсь, со всего маха врезав медведем и частично букетом своему… шефу.
— Не-е-ет, — произнесено вальяжно. Давид словно большой кот возле крынки со сметаной.