— Утром. — проходя мимо, Лумумба устало похлопал Штыка по плечу. — Приходите в Агентство, там всё узнаете. А сейчас… — он кивком указал на догорающие руины, на растерянные лица людей, — Город нуждается в вас, господин полицеймейстер.
— Уходим. — гаркнул первый и решительно направился к лестнице.
Цаппель явно нервничал, и Лумумба собирался немного над ним поработать. Но для этого нужно было отвлечь внимание…
Идти было неудобно: фартук путался в ногах, корзина оттягивала руки, а колпак сползал на глаза. Так что первым делом, переступив порог кухни, я споткнулась и грохнулась носом в пол. Морковка с огурцами раскатились.
Во время спора меня тянули в разные стороны — видимо, две различные группировки. Сильно пахло перегаром: участники самовольного судилища все, как один, были навеселе. Я пытался разглядеть Машу, но вокруг топтался целый лес ног — в воняющих смальцем сапогах, в тяжелых рабочих ботинках, в обычных городских туфлях… И эта разнообразная обувь то и дело пинала меня по всем местам. Бока отзывались трескучей болью, из носу текла вьюшка, не давая нормально вздохнуть, запястья резало — к ним примотали по крепкой тонкой веревке. Стало страшно: а ну, кому-то придет в голову не тащить меня на площадь, а привязать к двум разным телегам и дать лошадям хлыста.
— Они были никем, пешками, они только путались под ногами…