— Что это было? — спросила Маша. Она сидела, напряженно выпрямив спину и вцепившись в баранку обеими руками.
А из могилы, как ростки, показались серые длинные ногти и начали рыть. Следом вздернулись тонкие руки, похожие на вымоченные в воде палки, вылезла макушка, сплошь облепленная седыми волосами, показался крючковатый нос, за ним — острый, загибающийся к носу, подбородок. Появилось белое, вымазанное в земле платье с истлевшими кружевами, и старуха, наконец, воздвиглась над собственной могилой.
— Да, это, конечно, отрадно. Но тем не менее: судя по реакции гостей, к такому здесь не привыкли. Обычная уголовщина, в отличие от сказочных превращений, местной публике в диковинку. Штык так суетился потому, что наконец-то смог проявить себя. Ведь маганомалии — не его епархия, там должен звездить Шаробайко.
Я уже просекла эту его фишку: при посторонних Ванечка старался казаться эдаким увальнем: сила есть — ума не надо. С его наивным детским взглядом, пухлыми губами и румяными щечками это прекрасно получалось.
— Ну да. Его этому учили: открывать Завесу, заключать сделки с Лоа… Унганы тоже пользовались всякими растормаживающими палеокортекс веществами — пейотлем, мандрагорой… Просто до Пыльцы им было далеко.
— Всё правильно. Ты молодец. — Бабуля потрепал меня по волосам. А потом, как ему казалось, незаметно, вытер руку о джинсы. — Если не возражаешь, обе дозы я оставлю для Ласточки. Близняшкам хватит стрептомицина.