В справочнике картинка была: грудастая девица в неглиже. То есть, без ничего. Лично я никакого неглиже не видел.
Перепрыгнув через низкий заборчик, он подскакал к крыльцу и только здесь перевел дух.
— Чего уж тут странного? Решила Мадам легких денег срубить. Дуринян с Ростопчием, по-моему, решили примазаться. А мы мешали. Вот они и решили нас пристукнуть, чтобы под ногами не путались.
— Прошу! — нам вновь поднесли кружки. На этот раз жидкость была на вид тяжелая, бархатная. Она перекатывалась по стенкам, оставляя прозрачно-золотой след. — Прекрасная Мария! — было непонятно, обращается он к коньяку, или ко мне. — Когда я поимел… имел честь лицезреть ваши юные черты…
Один раз забрел на пустырь, весь заросший ржавыми, злобно скрипящими кустами — насилу выбрался, весь исколовшись; в другой — нарвался на бродячего пса. Пес был странный. Подозрительно щуря желтые светящиеся глаза, он молча проводил меня до самого моста, и только там отстал, не захотев переходить, видимо, через воду… Я прикинул: уж не соглядатай ли это Бабы Яги? Вполне может быть. Но тратить Пыльцу, чтоб взглянуть на него через Навь, я не стал. Смотрит — и пусть его. Собак я не боюсь.