Пришла в себя в глухом и узком, как колодец, дворе. Всё здесь заросло крапивой и лопухами, асфальт детской площадки взломали молодые деревца, песочница превратилась в черное квадратное озерцо. Наклонившись, я взглянула на свое отражение. Лицо бледное до синевы — сказывается бессонная ночь, волосы растрепались и торчат в разные стороны, как у тряпичной Энни…
— Да не то что бы… — он слегка, чтобы не помять фрак, пожал плечами. — Так, соображения некоторые. Ты, главное, не расслабляйся. Мало ли что.
— Лумумбе бы здесь понравилось. Всё такое вкусное… — я со всей силы ткнула его под ребро.
Тонкая фигурка Маши удалялась в сторону реки по освещенной луной улице. Лумумба крался за ней, хоронясь в тени заборов. Он прекрасно всё видел, так как всё еще был под кайфом, и мог вмешаться в ход событий в любой момент. Мне же оставалась участь жалкого наблюдателя, так как Нави без Пыльцы я увидеть не мог.
— Не мельтеши! — бросила мне через плечо и пригнулась, как пантера перед прыжком.
Один Ростопчий в этом царстве всеобщего веселья был будто угнетен. Когда блондин обращал на него внимание, гигант только невразумительно рычал, демонстративно напихивал в рот что попадет с тарелки и яростно жевал, не вступая в прения. Чем-то ему Живчик, в отличие от других, не нравился.