— Понимаешь, я теперь никогда не смогу доверять ему безоглядно. — уцепившись руками за ту же ветку, попытался подтянуться. Маша, ухватив меня за шиворот, помогала.
— Им очень не понравится то, что кто-то занялся подделками. — закончила она.
— Осторожнее, молодой человек. — Дуринян брезгливо отобрал у него кружку. — Что ж вы, благородный напиток, как водку, хлещете…
Я погладила Буренку по теплой шее. Жалко её. Если цела останется — домой заберу. Близняшкам молока попить полезно будет. Невольно хихикнула. Картина маслом: Ласточка, вся из себя расфуфыренная, с прической и в боевой раскраске, доит корову…
— Первым делом увидел аметистовую сережку. — подхватил Лумумба. — Посмотрел сквозь камень на пса, и сразу всё понял.
И только сейчас я ощутил дикую, почти невыносимую боль в руке. Оказывается, Маша впилась в мою многострадальную конечность не только ногтями, но и зубами — не иначе для того, чтобы не кричать: перед ритуалом наставник строго настрого запретил издавать любые звуки, не относящиеся к делу. Просунув меж её зубов палец, я кое-как разжал девичьи челюсти, и еле успел этот палец спасти — Маша, совсем, как щелкунчик, с хрустом захлопнула рот. Она тряслась, как заячий хвост, а лицо блестело от липкого, холодного пота.