Тут еще вот какое дело: мне учитель вмазываться категорически запретил. Во-первых, от прошлой дозы пополам с зельем суккуба еще отходняк не прошел, а во-вторых… В общем, он сказал, что управится сам.
Перехватив поудобнее, я сдавил её запястья так, что хрустнули косточки. Когти, кинжально-острые, готовые впиться мне в шею, втянулись, оставив кровавые бороздки на её же ладони.
Светски содрогаясь, я попытался выхватить тележку из фарфоровых ручек секретарши, бормоча при этом что-то насчет ангелов, спустившихся с небес. Девушка оказалась с норовом и тележки не выпустила. Несколько мгновений мы перетягивали дребезжащее сооружение каждый в свою сторону, но потом одновременно отпустили. Тележка пошатнулась, и чайник, разумеется, опрокинулся. Во все стороны брызнул кипяток, мы со Стэллочкой отскочили. Я — со сдержанным матом, она — с визгом. Тележка перевернулась.
— Приляг. — предложил Таракан. — В телеге сено. Залезай, кожушком моим укрывайся, и спи. Я разбужу.
Я оглянулся. Огонь, потушенный Лумумбой, разгорался опять. Местами крыша провалилась, и сквозь дыры вырывались языки пламени.
— Не зевай, стажер. — кричит Лумумба. — Твой выход!