Кожа на ладонях уже была сорвана до мяса.
— Ну и что? — окрысился армянин. — Кому от этого хуже?
— Ой, зырь, Глаха, бетмен! — голосок был тонюсенький и ядовитый.
Цаппель отошел в дальний угол кабинета, кряхтя, опустился на пол и вставил ключ в деревянную панель, ничем не отличающуюся от тех, которыми была обшита вся комната. Затем, опасливо покосившись на нас, отодвинул массивную дверцу.
— А жрет он сколько, ты думал? На одних коровах разоримся.
Но я не выдержал. Оставаться на месте было выше человеческих сил, и приказов наставника, соответственно. Путаясь в траве и тихо чертыхаясь, я всё-таки пошел вслед за ними вдоль обочины, уповая на то, что никого не разбужу.