Я опустил руки. Свобода была так близко: там, за закопченным стеклом, виднелось небо с редкими облачками и ветви зеленого дерева…
— То-то и оно. Прихожу домой на следующий день, а от пельменей — тех, которые накануне не съели, — одно тесто. Фарш исчез.
Девушка-персик запускает очередной шар, и он расплескивается о грудь наставника. Меня задевает брызгами и одежда загорается.
— А вот и я! — из темноты выскользнула подружка Маши.
Любимое занятие всех бездельников: пялиться на то, как впахивают другие. На нашем перекрестке, спасибо петуху, в данный момент работы хватило на всех. Кто-то уже аппетитно хрустел наливными яблочками — ваш покорный слуга в их числе; другие освобождали телегу от уцелевших бочонков и споро утаскивали их куда-то в переулок — видно, чтобы уберечь от дальнейшего произвола. Глиняной утварью тут же принялись жонглировать вездесущие мальчишки. Горшки, выскальзывая из их озорных ручек, с оглушительным треском лопались о мостовую и стены окрестных домов. Возницы орали, как оглашенные, пытаясь спасти остатки имущества, народ развлекался тем, что выкрикивал различные дельные советы, которые только усугубляли хаос.
— Как Ростопчию удалось подсунуть вам наркотик, бвана? — спросил я. Этот вопрос жег меня уже давно.