И вот тут я показал ему царскую полевую кухню моей конструкции, которую заранее подогнал к его домику.
— Ваше императорское и ваше королевское величества, подразделение отдельного броневого отряда при первом армейском корпусе следует в депо Будвица для починки разбитого в бою мотоброневагона. Докладывает командир броневого отряда лейтенант воздушного флота Савва Кобчик.
Адъютант Ремидия представил мне интендантского капитана Архуса, прикрепленного его светлостью содействовать моим промышленным начинаниям, и лейтенанта Ягрозора, обязанного решить наш квартирный вопрос. Оба они из службы первого квартирмейстера Большого рецкого штаба.
Как я понял, без привлечения административного ресурса у меня в этой области ничего не получится. Или паровозы продавать, или идти на поклон к Ремидию, чего откровенно не хотелось. Но третьего не дано. Постоянно простаивающие паровозы могли и конфисковать в пользу военного ведомства. С компенсацией после войны. В отличие от Будвица, в Реции у меня очень мало деловых связей, несмотря на громкую славу среди населения. И все деловые связи так или иначе завязаны на маркграфа. А у последнего я что-то не в чести последнее время.
— О подвигах твоих наслышан. Трудно не услышать, когда о них весь мир судачит. Ты теперь мировая знаменитость. Привыкай, Кровавый Кобчик. Винеты, те, которые нам достались в наследство, тут в Риесте побуянить решили, но как только им намекнули, что вызовем к ним с фронта Кровавого Кобчика, — сразу тишина… Это уже слава. Выдержишь?
Узловая встретила меня полным бардаком: вавилонским столпотворением людей, лошадей, стирхов, повозок и вагонов, среди которых ловко протыривались торговцы всякой всячиной вразнос, подпирали стены вокзала скучающие и пока еще трезвые проститутки. Гам стоял круглосуточный. Гарь. Паровозный дым и пар. Причем гражданских толклось на вокзале не меньше военных. И это было странно.