Зал, несмотря на дневное время, был полон. И я уже подумал, что отобедать мне тут не светит и придется искать едальню рангом пониже, к примеру, на вокзале, как ко мне подбежал метрдотель с извечным и неистребимым для такой категории людей выражением на лице «чего изволите?».
— Лейтенанта ему обмываем, — отозвался Плотто с набитым ртом. — Гвардейского. Считай — капитана. Сразу. Чтоб я так жил…
Огораживание лагеря военнопленных было чисто символическим — в две нитки проволоки на хилых столбиках, даже не колючей. Магическое слово «Кобчик» завораживало пленных круче любого колдовства. Не знаю, что там про меня писали царские газеты, но эти храбрые и стойкие люди, держащие до конца плацдарм у паромной переправы, даже когда их там бросило собственное командование, меня реально боялись. Особенно после того, как я разбил их на бригады и объявил в бригадах круговую поруку что за норму выработки, что за дисциплину, что в качестве ответственности за побег. Какое будет наказание, если… я им даже не сказал какое. Они сами додумали. Настолько, что мне ни разу не пришлось применять к ним телесных наказаний, как в других лагерях военнопленных практиковалось.
— Это те старые казармы, что за рекой на предгорной стороне? — уточнил капитан Архус.
Гоч отлучился на минуту и снова присоединился ко мне.
Пуляк забавно выглядел во всем белом. Даже ботинки белые у пижона. Ну да, он же в увольнение собрался, когда его егеря из дома выдернули.