— Не стреляйте! — закричал Крайнев по-немецки и замахал поднятой верх рукой. — Я интендантуррат Зонненфельд.
Будь это лес, они бы спрятались. Но вокруг простиралось поле. Ильин сдернул с плеча «ППД», дал длинную очередь по кабине. Ослепить, заставить съехать в кювет, пока немцы сообразят, что к чему, расчухаются, они успеют скрыться! Но подвел комсомольский задор и зов сердца завербованных. Обрадовавшись настоящему бою, Белькевич со Спешневым, вместо того чтобы бежать со всех ног, дружно ударили из «СВТ». Ильину пришлось орать, приказывать, толкать в плечи. В поле! Подальше! Там темнота, снег, спасение. Пока он суетился, подскакала кавалерия…
— То есть марку за десяток, — прикинул Клаус. — Русский рубль — десять пфеннигов. Сколько нужно?
— Хватит прикидываться! — услышал Ильин и догадался, что это старший лейтенант. — Только что по комнате прыгал.
— Представьте, Пауль, — сказал он, смягчив тон, — что вас завербовали русские…
— За полгода в окрестностях N русскими самолетами уничтожено шестнадцать эшелонов с немецкими солдатами и офицерами! — говорил гаулейтер. — Безвозвратные потери превысили шесть тысяч человек! Половина дивизии! В ситуации, когда на поле боя каждый солдат на счету, мы теряем дивизию там, где не должны терять вовсе. Смотрите! — Гаулейтер стал водить пальцем по карте. — Эшелоны бомбили здесь, здесь, здесь и здесь! Налеты происходили по одной схеме. Поезд отходил от N на 60–80 километров, после чего появлялись самолеты большевиков. Из-за отдаленности от населенных пунктов медицинская помощь раненым запаздывала, вследствие чего мы несли потери, несопоставимые даже с фронтовыми. Как известно, русские достаточно эффективно действуют на наших коммуникациях. Партизаны взрывают железнодорожные пути, русская авиация бомбит станции. Но в тех акциях нет закономерности. Здесь имеется. Догадываетесь?