— Пуля застряла в лопатке, извлечь не удастся, — сказал Нестерович, опуская рентгеновский снимок.
— Уборочная заканчивается, — сказал интендант, складывая карту. — Отбери десятка три верных бойцов, и начинайте строить зимние землянки-блиндажи — Семен покажет места. Лес для них уже свалили. Как построите, перевезешь боеприпасы — в балке хранить их нельзя. Два десятка людей направим в полицию — самых сообразительных. Что с остальными делать — решай сам. Хотят — пусть присоединяются, хотят — идут к линии фронта. Многие пожелают просто остаться — безмужних баб и девок в деревнях полно. Пусть! Будет резерв…
— Печатала на машинке план, составленный Ланге. Из русских служащих в управе немецкий знаю только я, а солдат печатает одним пальцем.
— Не говори, если не хочешь, — согласился Дюжий. — Ты ей нравишься. Даже больше, чем просто нравишься. Она не говорит, но я вижу. У меня единственная дочь, Виктор, и единственная наследница. Понятно? Я хочу, чтоб она была счастлива.
— Зовите меня Эдуардом! — предложил Крайнев. — Я не офицер.