Эльза заплакала. Затем взяла его руку и прижала к разбитым губам.
— Четыреста тридцать семь… И батарея пушек.
Гусеница не соскочила. «Ханомаг» наконец миновал разбитый бомбой блиндаж и залязгал по мощенной булыжником улице поселка. Никто не попытался остановить колонну, никто не выстрелил в ее сторону. Орешково словно вымерло. В прямом смысле слова. Вдоль улицы, по которой катила колонна, пылали отдельные дома — пожар набирал силу, на дороге там и сям валялись убитые; гусеницы «ханомага» и колеса грузовиков безжалостно плющили трупы. Наконец, улица вытекла на площадь, перед колонной выросли стены монастыря. Древние, могучие, они возвышались над поселком, словно напоминая рабам божьим о скоротечности их бытия.
— Здравствуй, милая! — проворковал Дюжий, возвращая поцелуй. — Опаздываешь!
— Я знаю? — пожал плечами фельдфебель. — Таких дали. Это русские, охранный полк.
— Немного! — скривилась Маша, завершив вычисление.