Долго мне в глаза смотрел, а потом разжал пальцы, но продолжил держать мои руки.
Рассеянно посмотрела на Антона Юрьевича. Он постоянно что-то спрашивал и невыносимо меня раздражал.
Я медленно опустила сотовый, чувствуя, как от напряжения свело все тело судорогой. Несколько секунд тишины вместе с секундной стрелкой настенных часов, а потом так же медленно поднесла сотовый к уху.
– Да не жалею я тебя... не жалею, идиот несчастный, я тебя люблю... слышишь? Я тебя люблю, Вадим!
– Возражаю. Я вообще хочу, чтоб ты убрался из моего дома, и не понимаю, как у тебя хватает наглости здесь находиться.
Машину гнала по ямам и рытвинам, дождь в стекло хлещет, и ни черта дорогу не видно, дворники смахивают воду, в приёмнике орет музыка, и я понимаю, что вот оно правильное... к нему бежать – вот что правильно для меня. Машину у забора бросила, калитка открыта оказалась, и пес из будки выскочил, хвостом виляет, не лает.