Фух! Выдохнула. Вот это вечер! А, помниться, как хорошо начинался…
— Помнить не помню, но в блокноте точно записано! — с готовностью отозвалась баба Мотя. — Она мне должна, я с ее внуком Вовкой в позапрошлом году все лето нянчилась.
Чем Сокол лучше, хоть убей, я ответить не могла. И даже почему о нем сказала — не знала. Не о шестом же чувстве упоминать, когда сам-то в него с трудом веришь. Если бы сказала: тем, что не пытается со мной играть и заиграться — я бы польстила себе. Как будто я ему нужна, когда вокруг первая красотка Анисимова вьется. Такая даже Мальвину не по зубам, сразу видно, кто в компании верховодит, без всяких улыбочек.
— А вот это, Сокол, — Мальвин надвинулся на друга, — не твое дело, понял?
Слеза скатилась к носу, и я смахнула ее варежкой. Сердце что-то прошептало, что-то очень важное, сдавив грудь…
— Не поверишь, я так испугалась — просто жуть! Думала, он меня в полицию сдаст. Но Сокольский сам виноват, кто его за язык дергал? Навешал папе с мачехой лапши на уши, а мне молчать? Пусть скажет спасибо, что я в тот момент говорить разучилась от испуга. Чувствовала себя как пойманный за ухо партизан на допросе в генштабе противника. Да это вообще была самооборона!