Пока служки убирали реквизит, судьи Церковного Трибунала успели встать перед каменным строением и замерли на месте. Стоящий по центру церковник извлек из рукава свиток с приговором и принялся долго и нудно его зачитывать. В чем только не обвиняли, оказывается, запертого в клетке старика! И в проклятиях, и в сглазах, в убийствах и доведении до смерти, в поднятии нежити и призыве нечисти, даже в скисании молока в груди кормящей матери… Не человек, а Фредди Крюгер какой-то! Еще бы вспомнить, кто это!
— Правильно, а о том, что благодаря черному благословению у нас куда больше шансов на воплощение этой идеи, лучше промолчать, — ехидно заметил сосед.
— Нет, разумеется, нет! — замотал головой Дим.
Ножницы замерли, так и не коснувшись ветки, на которую были нацелены. Инквизитор не спеша развернулся лицом к стоящему в двух шагах от него городскому советнику и смерил его долгим взглядом. Холодным… немигающим. Тем самым, за который когда-то инквизитор получил свое первое, теперь уже прочно забытое прозвище Змей.
Письмо с просьбой об аудиенции Дим писал под мою диктовку. Ну еще бы, встреча с протопресвитером Меча, пусть даже тот и благоволит внуку своего старого знакомца, это не посиделки в трактире, дверь в кабинет его преосвященства пинком не откроешь и по плечу не похлопаешь. А с высоким штилем и в письме, и в устной речи у Дима некоторый… провал. Вот и пришлось мне за него отдуваться, вытаскивая из памяти носителя трижды проклятые им в детстве правила и речевые обороты.