— Опусти ее, живо. Иначе сейчас полицию вызову! — громко и даже как-то чересчур торжественно произнес Саша, выпячивая грудь.
«Блин, а казалась вполне адекватной…» — шептался отдел продаж.
Разогрев чудом уцелевший борщ в микроволновке, я отправилась кормить жениха.
Я выбрала симпатичное голубое платье с застежками на спине. Надев его и придерживая корсет на груди, я попыталась самостоятельно дотянуться до крючков и застегнуть их. В комнате горели свечи, а я вертелась перед зеркалом, как обезьянка.
Иери ничего не ответил. Венценосное чудовище молча взяло мою руку, но вместо того чтобы «по-дружески» пожать ее и пожелать мне успехов, удачи и всего хорошего, оно медленно подняло ее и осторожно прикоснулось к ней губами, не сводя с меня глаз. Я видела улыбку на губах в момент поцелуя, но сам поцелуй заставил меня содрогнуться. Как будто невидимая прохладная волна пробежала по всему телу, а в груди появилась какая-то слабость. Я отчаянно пыталась сообразить, что не так с этим поцелуем, глядя на свою дрожащую руку, пальцы которой все еще были «в плену». Мое сердце, как древний тамтам, выстукивало какой-то странный гулкий ритм.
Сквозь слезы пробивалось растерянное любопытство. Почему-то, глядя в окно, я задумалась. А ведь каждую пятницу я буду, где бы я ни была, покупать коробку конфет, открывать ее и есть. Мы будем ее смаковать вместе. Ты и я. Только ты будешь в моих воспоминаниях. Ты тоже будешь есть конфеты вместе со мной. К концу жизни я буду весить под два центнера, и даже работники похоронной службы будут желать мне долгих лет жизни. Это будет единственный раз, когда «стервятники от людского горя» подерутся за право меня не хоронить.