Через полчаса меня снова куда-то понесли, а потом бережно положили на что-то мягкое. Нет, только не это! Только не это, умоляю! С меня содрали одежду, оставив нижнее белье, а потом нацепили какое-то платье, цвет которого я не смогла угадать. На моих руках застегнулись браслеты, в ушах появились массивные серьги.
Меня дернули, я попыталась вырваться, впиваясь ногтями в держащую меня руку.
Я поела, и меня почему-то стало клонить в сон. Свернувшись калачиком на дне клетки, я поджала под себя ноги и уснула. Проснулась я оттого, что кто-то чем-то стучит надо мной, и слышится нервный шепот: «Заколачивай! Но только тихо! Не дай предки, кто-то узнает, что мы ее освободили, нас же в шурф сбросят!»
Меня трогали маленькие руки, пока я, сжавшись в комочек, сидела на каменных плитах. «Гарарт! Ты куда, старый мешок со шлаком! А ну быстро вернись!» — «Пошла вон, болванка!» — «Она моя! Я первый увидел этот бриллиант!» — «Куда руки протягиваешь! Хочешь, чтобы я тебе бороду оторвал?» — «О предки, да она великолепна!» — «Урмах! А ну быстро вернись! Ты что творишь? У нас завтра свадьба! Ах ты предатель! Я ради тебя кирку забросила…»
Я прошла по знакомому дворцовому парку, поздоровалась с караульными у входа, которые тут же бесцеремонно обсудили мой внушительный капот и аппетитный багажник, отмечая, что настолько щедро обласканные природой девушки давненько сюда не приходили. А по сравнению с недавней мадам, я вообще красавица. Я не стала ставить их в известность, что скульптор-природа, работая над моими формами, решила устроить себе отпуск на моем лице. Причем отдохнула она так здорово, что фотографий по вполне понятным причинам не делала.
Картинка перед глазами внезапно потеряла резкость. Меня тут же подхватили, прижав к себе.