Но вслед за отступающим страхом пришло удивление. Она была уверена, что Ханна это… кто угодно, только не женщина. Собака, лошадь, ружьё… мужчины иногда называют женскими именами даже сабли. Ведь Натан сказал: «Так он не один, с ним Ханна», подразумевая, что это самая надёжная защита.
— И что это за семья? — снова прищурился герцог.
Синьор Миранди что-то говорил ей, придерживая рукой шляпу, и удивляясь, куда же так спешит возница, но Бартли лишь прокричал про горский обычай, что нельзя приезжать ровно на закате, и продолжил стегать лошадь.
За время отсутствия Форстера её злость и раздражение понемногу утихли, и их место заняло любопытство. И если в первые дни своего пребывания Габриэль была погружена в себя, думая об Алерте и Кастиере, о будущем и ненавидя хозяина Волхарда, то теперь она, наконец, стала видеть и окружающий мир, и кроме красоты местных пейзажей, стала замечать множество других интересных вещей.
Ханна слушала это молча, равнодушно жуя колосок, затем посмотрела на Габриэль с неприязнью — и её чёрные глаза будто стали ещё темнее — и усмехнулась.