Почему-то в этот раз он показался ей каким-то другим.
К тому же его предложение было заманчивым — после молчаливой пустоты Волхарда, одиночества этого дикого места и неодобрительных взглядов слуг, оказаться среди тех, перед кем не нужно извиняться за то, что ты южанка, было бы приятно. И Габриэль с удовольствием согласилась.
Габриэль догадалась, что Форстер поговорил с синьором Грассо и сестрой, потому что в поездке к Голубиной скале эти двое как-то разом переменились. Они перестали внимательно её рассматривать, а больше были заняты невинным флиртом друг с другом. Ромина норовила подначивать синьора Грассо на безрассудства, а тот виртуозно уходил от того, чтобы ввязаться в какое-нибудь безумное пари с сестрой друга. Для поездки Ромина выбрала мужское седло, да и вообще с лошадью она управлялась весьма умело. А Габриэль поначалу было неловко, что она вынуждена ехать на прогулку в платье Ромины, но та нисколько не смутилась, а на её извинения наоборот сказала, что служанкам следовало бы не жадничать, а выбрать что-то из более новых нарядов.
Потому что вчера прочитала о блуждающих грозах…
Кровь бросилась в лицо, и она поспешно отвела взгляд.
В этот вечер за столом собрались Форстеры, синьор Грассо и её отец. Как оказалось, синьор Грассо завтра уезжает по делам в Ровердо, и, возможно, оттуда уедет прямиком в Алерту, так что этот ужин был устроен в честь него и удачной охоты. И Габриэль была рада тому, что синьор Грассо так воодушевлён, что занимает почти всё внимание присутствующих своими рассказами, а ему вторит в этом синьор Миранди. Потому что их непринуждённая беседа позволила ей хоть немного расслабиться, унять дрожь в руках, и выровнять, наконец, дыхание. Ведь стоило ей, войдя, бросить всего один взгляд на Форстера и поприветствовать его, и все остатки её самообладания как ветром сдуло.