— И вы его продали? — с ужасом спросила Габриэль, вспоминая слова Ромины о том, что для него потерять Волхард равносильно смерти.
— Говорят, ты нравишься моей двоюродной племяннице? Она, конечно, глупа, как пробка, но остальные достоинства такого брака, думаю, перекрывают этот маленький недостаток. А оговорка о том, что земли принадлежащие семьям бари не подпадают под действие закона, и так уже внесена.
Когда они поднялись на первый перевал, сразу похолодало, и Габриэль закуталась в тёплую шаль, с тоской глядя, как медленно вырастает цепочка заснеженных вершин — Трамантино Сорелле. Три сестры — знаменитые трамантийские пики стояли, прижавшись друг к другу, заслоняя почти половину неба. Снег пятнами лежал на самой вершине перевала, через которую они только что проехали, а внизу зеленели долины, прорезанные бурными реками. Вода в них от таянья снегов была стремительной и мутной, неслась вперемешку с камнями и вывернутыми с корнем деревьями. И когда дорога подходила близко к руслу, шум стоял такой, что приходилось кричать друг другу, чтобы услышать хоть слово.
А вскоре за Габриэль пришла Джида, и не глядя в глаза, пробормотала, кособоко присев в реверансе, что капитан Корнелли желает с ней поговорить.
— Ты же сказал, что понравиться я должен милой старушке Арджилли? Ну, так я и понравился ей, медведь меня задери! — резко ответил Форстер. — Или нет?
— Не знаю, — пожала она плечами, — вам виднее, мессир Форстер, это вы мне сказали, что «такой пылкой южной красавице стоит опасаться здесь всего». Видимо, вы были недалеки от истины и знали о ком идёт речь. В отличие от меня.