— Разумеется, мессир Форстер. Но, боюсь, следующей будет кадриль и я уже обещала её другому синьору.
— То есть, вы считаете, что можно и предать свои принципы ради тех, кого любишь? — спросил Форстер.
Презрение Таливерда или Домазо он бы мог терпеть без проблем. Ведь он вынес когда-то немало издевательств ради спасения своего дома. Он научился быть глухим к подобного рода насмешкам победителей, и ради Торговой палаты вытерпел бы их хоть триста раз, но…
— Помните ту шляпку, за которую вы отчитали меня в экипаже? И те коробки с платьями, и конфеты, что вы видели — я вёз это ей.
— Надеюсь, что пара лугов, которые мы объедем сегодня, не убьют меня, если конечно вы не дадите мне самого норовистого коня. И хотя, я помню, что вы обещали не жульничать, а… у меня есть основания в этом сомневаться, но всё равно пощады я просить не буду — даже не надейтесь, — она одёрнула полы жакета и усмехнулась, стараясь выглядеть беззаботно.
— Габриэль, бросьте это ребячество, — Форстер посмотрел на её зонт, выставленный вперед, и произнёс чуть понизив голос, и в нём снова появились бархатные нотки, — вы разумная девушка, давайте забудем наши разногласия. Подумайте над тем, что этот брак будет выгоден нам обоим. Я богат, и решу финансовые проблемы вашей семьи, вы ни в чём не будете нуждаться. Я не стар, не уродлив. Я приятный собеседник и хороший любовник. Конечно, я не бари, я гроу и не знатного происхождения, вас это смущает? А любовь… Много ли вы знаете счастливых браков, заключенных по любви? Да и кто сказал, что вы не сможете меня полюбить?